Система НаРодоВластия и принципы родового Права.
В статье анализируются историко-правовые и теоретико-юридические проблемы, связанные с исследованием сущностных характеристик архаического социализма древнеславянских вождеств, системы вечевого народовластия и принципов родового права. Автор приходит к выводу, что славянские супервождества успешно самоуправлялись народом, не используя бюрократию, но сохраняя коллективную собственность на землю и иные средства производства.
В современном мире ограниченных ресурсов, глобализации, нарастающего противостояния сверхдержав и отмены социальных завоеваний XX века по всему миру, остро ощущаемых населением при повышении пенсионного возраста, увеличения налоговой нагрузки и фактически 12-ти часовом рабочем дне для пролетариата и гражданских служащих, обращаемых в неокрепостных и рабов под общим названием нового эксплуатируемого сословия прекариата [16, с. 10–15] вновь набирают популярность левые политические течения социалистического толка. В этой связи особо полезным представляется изучение истоков реальной социальной солидарности существовавшей на практике в условиях предгосударственного быта древнеславянских вождеств, которой так восторгались германские проповедники раннего Средневековья (Адам Бременский, Гельмонд из Босау [1], Саксон Анналист [13], Титмар Мерзебургский [17]).
Вождество – форма общественного самоуправления, во главе которого находится выборный военноначальник с ограниченными посредством социальных институтов родоплеменного строя (советом старейшин, общим собранием сородичей и соплеменников, родовым правом, обычаями и так далее) управленческими функциями. В структуре древних предгосударственных вождистских политических объединений уже имеется военная элита (дружина), иерархический общественный режим, еще не знающий бюрократии и юридически легализованного, постоянно действующего аппарата принуждения [5, с. 139–149]. Экономической основой такого общества, наряду с военной добычей, преимущественно является коллективная родовая, клановая (братская) и племенная собственность, а также добровольный труд на благо своей самоуправляемой и автаркичной хозяйственной общины. По существу, архаический социализм – система жизнеустройства, в которой отсутствует эксплуатация человека человеком, нет частной собственности, управление осуществляется самим обществом и его членами в рамках естественных кровнородственных связей, а совместный труд на благо друг друга предполагает доступ к необходимому количеству материальных благ для достойной жизни. Сложные племенные вождества при военной угрозе, как правило, объединялись в супервождества – межплеменные союзы, структурирующиеся в форме кровнородственных федераций, не знающих четких территориальных границ. Среди славянских племенных супервождеств, образовавшихся в эпоху раннего Средневековья (V–XI века), наиболее известными являются Держава Само (IX век) [19, с. 212] и Великая Моравия (822 – 907) [20, с. 115– 121]. Но самыми долговечными и жизнестойкими вождистскими союзами оказались племенные княжества балтийских и полабских славян, просуществовавшие в предгосударственном состоянии вплоть до XII столетия [11, с. 8–48]. Основным кредом управленческой модели славянских вождеств служила система вечевого народовластия, по разному взаимодействующая с княжеской, то есть персонифицированной вождисткой властью. Верховенство народного суверенитета наиболее полно проявилось у лютичей (вильцев), отказавшихся к X веке от института князя. В отличие от лютичей, бодричи, напротив, усилили власть своих князей настолько, что перестали собирать народные сходки, исключительно опираясь на силу военных дружин. Именно бодричи ближе всего в своем историческом развитии подошли к созданию раннесредневекового государства, аналогичного варварским королевствам франков, вандалов, вестготов, остготов, бургундов, лангобардов, англов и саксов [2, с. 8–48]. Поэтому германские хронисты бодрических князей именовали королями [21, с. 81]. Вендскую державу бодричей, как ее обычно называли в дореволюционных историкоправовых исследованиях, по форме правления корректно определять в качестве великокняжеской вождистко-дружинной и сеньориально вассальной системой верховного публичного управления, основанного на иерархическом распределении земли и патримониальных отношениях между правителем и его ближайшими соратниками [21, с. 70]. Вместе с тем княжеская власть бодричей ограничивалась силой и авторитетом родовой знати, весьма популярной в глазах народа. Так, в 1066 году князь Годеслав Прибыславович был убит первейшими людьми княжества, когда решился крестить свой народ по латинскому обряду. Предательство веры отцов его соплеменники восприняли в качестве страшного преступления, поддержав антигерманское и антихристианское восстание. В языческом представлении бодричей князь был не только военным вождем, но и хранителем родной веры, выполняющим сакральные жреческие функции. В Поморье князья, так же как в современной Японии император, являлись только символом племенного единства славянских родов поморян, поэтому они не имели подданных. Кроме того, любой состоятельный житель Поморья мог обзавестись собственными военными формированиями, своего рода частной армией, боевиками-соратниками – славянской дружиной. Реально свободным народ может быть, если он вооружен, поскольку силой оружия каждый может защищать свои права и вольности. В раннем Средневековье славянские общинники-пахари одновременно являлись и воями, членами земского ополчения, собиравшегося в случае ратной необходимости. Древние славяне жили аналогично казачьим сообществам, весьма эффективно пресекающим на основе обычного права вооруженное насилие среди станичников [8, с. 98–100]. Поморский князь имел отдельный удел с княжеским городом и поместьями, но прочие города и округи управлялись независимо от его воли. Автономные поморские города самостоятельно вели войны и имели дипломатические сношения с иностранными державами и чужестранными народами. Наряду с этим в каждом поморском городе имелся княжеский двор, считавшийся священным местом, где останавливался князь со своей дружиной, чтобы вершить правосудие. Лицо, находящееся на княжеском дворе, обладало неприкосновенностью. Князь содержался за счет платы каждой общины за пользование землей, рыночных податей и сборов, а также налогов с солеварен, экспортных товаров и кочевен. Под руководством князя народ привлекался к строительству оборонительных сооружений, мостил дороги и возводил мосты. Пустопорожние земли находились в княжеской юрисдикции [22, с. 42–43]. Поморская держава представляла собой конфедерацию славянских городов во главе с князем, состоящим на службе союза общин. В раннем Средневековье у славянских народов племенные княжества, вошедщие в переходную фазу от вождества к государственности, сохраняли устойчивые пережитки родоплеменного строя (первобытного коммунизма и социализма): общинное землепользование, жупное самоуправление, коллективная ответственность верви (задруги) и так далее. Семейная община (задруга) в средневековый период встречается у всех славянских народов, и именно она сохраняет основы древнего родоплеменного социализма с элементами коммунистических начал. Так, члены славянских общин участвовали в их управлении, собираясь на общие советы. Все, что производилось в общине, считалось коллективной собственностью ее членов. В законах болгарского правителя Крума [15, с. 37–41] говорилось, что «каждому нищему давать не мало, а сполна, чтобы он снова не впал в нужду, иначе пусть будет отобрано имущество у того, кто этого не сделает» [4, с. 426]. В Рагузской республике (Дубровнике), являвшейся средневековыми воротами древнесербского государства, существовала бесплатная и общедоступная школа, в которой преподавали латинскую грамматику, логику и философию [18, с. 140]. В 907 году киевский князь Олег, собрав многочисленное войско, дошел до Константинополя и заставил греков заключить кабальный для них договор [3, с. 12], по которому византийцы, помимо прочих условий, были обязаны платить дань русским городским общинам (Чернигову, Переяславлю, Ростову, Полоцку и другим), а не их князьям или наместникам. Стоит отметить, что в Псковской судной грамоте лицо, принявшее работника-наймита (независимо от своего социального статуса: боярин, житьий человек, купец или крестьянин), не только именуется единым термином «государь», но и не получает права собственности над имуществом изорников, кочетников, половников, которые, в свою очередь, по-прежнему являлись наследодателями для своих родственников. По мысли Владимира Александровича и Владимира Владимировича Роговых, данные гражданско-правовые отношения не могут быть названы феодальными [12, с. 68–71]. Кроме того, городское право средневековой северо-западной Руси существенно отличалось от феодальных юридических норм, прежде всего, своей направленностью на защиту интересов свободных людей различных профессий [23, с. 199; 9, с. 12–20], а не боярских вотчин. Уникальным примером отечественного правотворчества, впервые закрепившим принцип всесословного равенства перед законом и судом, является ст. 1 Новгородской судной грамоты XV века, гласящей: «а судити…всех равно, как боярина, так и житьего, так и молодчего человека» [10, с. 304]. Это правило не распространяется на великого князя Московского, но оно свидетельствует о сильных эгалитарно-правовых традициях, существовавших в новгородских землях с глубокой древности, сохранение которых гарантировалось, с одной стороны, абстрактными указаниями на участников судебного процесса («кто истец, который человек»), без привязки к классовой принадлежности, а с другой – принципом несменяемости судей, подтвержденным юридической формулой ст. 5 Новгородской судной грамоты, повелевающей «судей с суда не сбивати». При назначении штрафов за ложь и клевету, недостойную для родовитого и благородного статуса, закреплялась более высокая ответственность для высших социальных слоев: боярин платил 50 рублей, житьий человек – 20 рублей, а молодший – 10 рублей. Данная норма не только не имеет аналогов в средневековом европейском праве, но свидетельствует о высоком уровне правовой культуры населения, которое видело в элите хранителей и защитников правды и справедливости, основанных на честном поведении. Этот порядок является прообразом прогрессивной шкалы налогообложения и административных штрафов. Даже после победы идеи и практики русской государственной централизации над вечевым народоправством в конце XV – начале XVI веков [7] славяно-русские общины сохраняли самоуправление в форме крестьянских сходов, действующих в рамках обычного копного («мужицкого») права вплоть до 1917 года [14, с. 146–152]. Опираясь на данные факты, российский историк А. В. Майоров выдвинул теорию общинного государства, которое на иностранный язык может быть переведено как социалистическое или коммунистическое, что в последнем случае является абсурдным, так как коммунизм есть безгосударственная общественно-экономическая формация [6, с. 10]. Более точно определять сущность вечевого правления славянских народов как архаический социализм прямого (вечевого) народоправства в условиях княжеского вождества и родового права, отрицающего частную собственность на землю, но защищающего общинные интересы.
Литература 1. Адам Бременский, Гельмонд из Босау, Арнольд Любекский. Славянские хроники / перевод с лат. И. В. Дьяконова, Л. В. Разумовской, ред.-сост. И. А. Настенко. М., 2011. 2. Апольский Е. А., Мельников В. Ю., Серегин А. В. История государства и права стран средневековой Евразии: учебник / под ред. Е. А. Апольского, А. В. Серегина. М., 2017. 3. Договор Руси с греками 907 г. // Собрание памятников древнеславянского права: учебное пособие в 4-х т. Ростов н/Д, 2014. Т. I: Юридические источники Древней Руси и Московского царства (X–XVII вв.). 4. История государства и права славянских народов: учебное пособие / авт.-сост. И. Н. Кузнецов. М., 2004. 5. Любашиц В. Я., Разуваев Н. В. Эволюция государства: историческая динамика и теоретическая модель: монография. М., 2018. 6. Майоров А. В. Галицко-Волынская Русь. Очерки социально-политических отношений в домонгольский период. Князь, бояре и городская община. СПб., 2001. 7. Мордовцев А. Ю., Серегин А. В., Апольский Е. А., Мордовцева Т. В. Энциклопедия правовой мысли. М., 2019. 8. Небратенко Г. Г. Правонарушение и деликтные отношения в обычном праве донских казаков // Философия права. 2015. № 1 (68). 9. Николич Д., Джоржиевич А., Серегин А. В. Сравнительный анализ судебных доказательств в средневековых правовых системах славянских народов // Вестник юридического факультета Южного федерального университета. 2018. Т. 5. № 2. 10. Российское законодательство X–XX веков: в 9-ти т. / отв. ред. В. Л. Янин; под общ. ред. О. И. Чистякова. М., 1984. Т. I. Законодательство Древней Руси. 11. Пауль А. Балтийские славяне: от Рерика до Старигарда. М., 2016. 12. Рогов В. А., Рогов В. В. Древнерусская правовая терминология в отношении к теории права (очерки IX – середины XVII вв.). М., 2008. 13. Саксон Анналист. Хроника. 741–1139. М., 2012. 14. Саленко А. В. Прообразы свободы мирных собраний в древнем русском праве // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. 2017. № 24 (273). Вып. 42. 15. Серегин А. В. Форма государства средневековой Болгарии // История государства и права. 2017. № 5. 16. Стендинг Г. Прекариат: новый опасный класс. М., 2014. 17. Титмар Мерзебургский. Хроники. М., 2005. 18. Фрейденберг М. М. Рождение Дубровницкой республики // Вопросы истории. 1989. № 2. 19. Хроники Фредегара. СПб.; М., 2015. 20. Воцель Я. Э. Древнѣйшая бытовая исторiя славянъ вообще и чеховъ въ особенности. Кiевъ, 1875. 21. Гильфердинг А. Исторія балтийскихъ славянъ. Собраніе сочинений. СПб., 1874. Т. 4. 22. Де-Витте Е. Чтенiя по исторiи славянъ. Балтийские Славяне. Хорваты. Сербы. Хорутане. Болгары. Велико-Моравiя. Чехiя. Польша. Русь. Ковно, 1886. 23. ЂорЋевиЋ А. В. Уговори облигационог права Русиjе од XI–XV века: докторска дисертациjа. Ниш, 2013.
Серегин Андрей Викторович
Доцент кафедры теории и истории государства и права Южного федерального университета кандидат юридических наук. 2019г.
